04/12 «Детская музыка» С. Прокофьева

Сергея Прокофьева смело можно назвать солнцем русской музыки ХХ века. Его творчество напоено могучей жизненной силой, ослепительным светом, проникнуто безграничной любовью к жизни, к человеку, к природе. Даже в самых печальных, самых драматически-напряженных, трагедийных страницах его музыки, где тучи сгущаются порой чуть не до сплошной черноты, — мы всегда чувствуем, что где-то там, за этими тучами, продолжает светить солнце и оно обязательно восторжествует над любой непогодой.

Искусство ХХ века – неспокойное искусство. На нем сказались волнения и тревоги современного мира. Мы явственно ощущаем на нем следы военных бурь, принесших человечеству бесконечно много страдания и горя.

И быть может, именно поэтому солнечная, словно заряженная жизненной энергией музыка Сергея Прокофьева так дорога великому множеству людей, быть может в этом и надо прежде всего искать «секрет» ее широчайшей популярности.

Оперы и балеты Прокофьева украшают сейчас сцены лучших театров, а симфонии и концерты входят в репертуар лучших оркестров мира. И нет, вероятно, ни на одном континенте земли ни одного серьёзного пианиста, скрипача, виолончелиста, который не играл бы в своих концертах крупных или мелких инструментальных пьес Прокофьева.

Чудесной страницей творчества великого нашего современника стала его музыка для детей и юношества. Для маленьких любителей музыки сочиняли многие, почти все композиторы, но мало кто уделял этой области творчества столько внимания, столько серьёзных размышлений и сердечного тепла, сколько уделял Прокофьев. Его детская музыка – не просто дар большого художника детям. Мир детей и юношества, запечатленный в музыкальных образах, — это одна из важнейших граней всего творческого облика С. Прокофьева, окрасившая своим светлым колоритом далеко не только те сочинения, которые были написаны им специально для детей или о детях.

Прокофьев часто и охотно обращался к сказочным сюжетам, любимым и близким детворе. Еще в юные годы сочинил он музыку на текст знаменитой сказки Андерсена «Гадкий утенок», а в зрелые годы положил сказочные сюжеты в основу своих чудесных балетов «Золушка» и «Сказ о каменном цветке». Среди «сказочных» сочинений Прокофьева мы встретим и поэтичнейшие фортепианные пьесы «Сказки старой бабушки» и озорной балет «Сказка про шута, семерых шутов перешутившего». А рядом с этим русско-сказочным балетом стоит пронизанная таким же острым юмором опера на сюжет итальянской сказки Карло Гоцци «Любовь к трем апельсинам». Сюда же примыкает и любимая ребятами во всем мире симфоническая сказка «Петя и волк», слушая которую, ребята не только получают большое удовольствие, но и наглядно знакомятся с основными инструментами симфонического оркестра.

«Петя и волк» — это своеобразный мост, перекинутый Прокофьевым из мира сказок в действительную жизнь  современных ребят. Ведь Петя – уже не сказочный герой, а обыкновенный школьник, пионер. И дедушка его – обыкновенный и очень добрый старичок. И охотники – тоже обыкновенные охотники. А вот звери, «умеющие по человечье» думать, разговаривать и действовать, — это мир сказочный, но великолепно сочетающийся с миром живых людей. И поэтому если к «Пете и волку», с одной стороны, примыкают все «сказочные» произведения Прокофьева для детей и о детях, то, с другой стороны, это симфоническая сказка ведет нас к другим произведениям в области детского прокофьевского творчества – основанным на жизненных, реальных сюжетах, почерпнутых из жизни детей. Это – и  «Зимний костер» — увлекательная сюита из жизни пионеров на стихи С. Маршака, и на его же стихи написанная большая оратория «На страже мира» где дети являются важнейшим, центральным действующим лицом сочинения. Это и полная изумительного юмора песня – скороговорка на стихи А. Барто – «Бултунья», это, наконец, и альбом пьес для молодых пианистов, озаглавленный Прокофьевым очень просто – «Детская музыка».

Двенадцать пьес, составивших альбом, очень разнообразны по сюжетам, по характеру музыки, увлекательны по своим образам, занимательны своей необычной, по прокофьевски свежей мелодикой, гармонией и ритмом.

Вспоминая о работе над этим циклом, композитор писал: «Летом 1935 года, одновременно с «Ромео и Джульеттой», я сочинял легкие пьески для детей, в которых проснулась моя старая любовь к сонатинности, достигнутая здесь, как мне казалось полной детскости. К осени их набралась целая дюжина, которая потом вышла сборником «Детская музыка». Под «сонатинностью» Прокофьев подразумевал особую ясность изложения музыкальных мыслей, относительную простоту музыки и, как правило, прозрачность фортепианной фактуры.

Работа над «Детской музыкой» поставила перед Прокофьевым задачу большой художественной сложности. Фортепианная музыка для детей имеет давние и богатые традиции, и сказать новое слово в этом жанре было нелегко. Но Прокофьев блестяще справился со своей задачей.

Все пьесы, входящий  в сборник имеют программные заголовки. Это акварельные пейзажные зарисовки («Утро», «Вечер», «Дождь и радуга»), живые сцены детских игр («Марш», «Пятнашки»), танцевальные пьесы («Вальс», «Тарантелла»), тонкие психологические миниатюры, передающие детские переживания («Сказочка», «Раскаяние»).

Интересно, что все 12 пьес имеют четко выраженную трехчастную форму, сочетающую в себе контрастность и повторность в изложении основных музыкальных мыслей, способствующую «удобству» восприятие музыки, предназначенной для маленьких слушателей и исполнителей.

Первые две пьесы цикла – «Утро» и «Прогулка» — отмечены общностью колорита пасторальностью звучания. Короткие всплески аккордов (словно солнечные блики!) первой пьесы сменяются мерной поступью и плавностью ласковой мелодией «прогулки».

Трогательно простоя жалобная мелодия «Сказочки» напоминает русский жалеечный наигрыш, выразительно оттенённый «подголосочной» полифонической тканью пьесы. Невольно возникают  в памяти лирические страницы ранних фортепианных сочинений Прокофьева – «Сказок старой бабушки», «Мимолетностей».

Следующая пьеса – «Тарантелла». Музыка её крайних разделов отмечена упругостью ритма и стремительностью присущей темпераментному итальянскому танцу.

Яркий контраст привносит в музыку очаровательная мелодия среднего эпизода, полная мягкого юмора и улыбки. При этом, пульс оживленного движения остаётся таким же непрерывном, неутомимо – энергичным.

Интересно программное истолкование этой пьесы, даваемое В. Светинской: «В пьесе рисуется не только танец, а целая картина карнавального шествия, с первых тактов музыки создается ощущение весёлой толпы, стремящейся на праздник. Но вот на момент звучание музыки изменяется и ярче выделяется танцевальная мелодия, как будто из общего шествия выделилась какая-то группа в импровизированном танце». Разумеется, эта программная интерпретация пьесы не является ни обязательной, ни, тем более единственно возможной. Бесспорно, однако главное – жанровая яркость и контрастность образов этой самой развернутой в цикле пьесы.

В «Тарантелле» нет ни одной подлинной итальянской мелодии. Тем не менее композитор с удивительной художественной тонкостью воссоздаёт неповторимо – своеобразный национальный колорит танца!

В пятой пьесе – «Раскаяние» — преобладает психологизм музыкального повествования, глубокое раскрытие внутреннего мира ребенка. Напевная мелодия этой миниатюры не лишена выразительной декламационности.

Чудесный светлый «Вальс», пленяющий пластичностью мелодии, позднее был использован композитором в балете «Сказ о каменном цветке» («Вальс Алмазов»). Вторая тема вальса напоминает небольшую балетную сцену. Музыка здесь изящна, несколько капризна и воспринимается как выразительный диалог.

Следующие за тем пьесы – «Шествие кузнечиков», «Дождь и радуга» и «Пятнашки» образуют своеобразную маленькую триаду внутри цикла.

В «Шествии кузнечиков», миниатюрном скерцо с чертами маршевости, преобладают энергичные фанфарные интонации. Интересно отметить, что образность этой пьесы нашла очень сходное воплощение в выразительной палитре «взрослого» Прокофьева – в «Золушка» в сцене кузнечика и стрекозы.

«Дождь и радуга» — маленькое интермеццо, являющее собой интересный пример колористической звукописи Прокофьева. Начинающие «капли дождя» — это, конечно, не старательно – точная звукоизобразительная зарисовка, а поэтичное музыкальное отображение хорошо знакомой детям реальной картины. Поистине, музыка Прокофьева учит видеть прекрасное в повседневном!

Напевная широкая мелодия, (невольно ассоциирующаяся с радугой) вызывает в памяти лирические страницы прокофьевской сюиты «Зимний костер», написанной позднее.

По характеру музыки и мелодическому рисунку, а также по фактуре изложения «Пятнашки» словно перекликаются с «Тарантеллой». Однако музыка «Пятнашек» еще более полетна: в этой пьесе много весёлого озорства, юмора, улыбки, неожиданных мелодических поворотов и акцентов – «уколов» (в этом смысле «Пятнашки» перекликаются также с «Шествием кузнечиков»).

Мировая и русская классическая музыка насчитывает немало «кукольно-игрушечных» маршей – достаточно вспомнить марши из «Детского альбома» и балета «Щелкунчик» П.И. Чайковского, из «Альбома для юношества» Р. Шумана, из сюиты «Детские игры» Ж. Бизе. Развивая эти традиции, Прокофьев, разумеется, не утрачивает неповторимой самобытности собственного стиля. К тому же «кукольность» не является здесь доминирующим выразительным качеством музыки. В «Марше» остроумно сочетается некоторая «игрушечность» колорита (особенно в средней части) с тонко претворенными интонациями удалой солдатской песни.

Завершают цикл две светлые напевные миниатюры. «Вечер» напоминает маленький поэтичный ноктюрн, отличающийся акварельной нежностью музыкальных красок. Впоследствии эта пьеса также обрела новое звучание в балете «Сказ о каменном цветке», где она стала одной из характеристик героини – Катерины.

Пьеса «Ходит месяц над лугами» по чистоте мелодического рисунка и спокойной плавной ритмике близка к русским лирическим и хороводным песням. Тем не менее, и здесь, точно также, как в «Тарантелле», нет цитирования народного мелоса. Сам композитор писал об этом, вспоминая время создания «Детской музыки»: «Ходит месяц над лугами» написана на собственную, а не народную тему. Я жил тогда в Поленове, в отдельной избушке с балконом на Оку, и по вечерам любовался, как месяц гулял по полянам и лугам».

Рассматривая сюиту в целом, можно заметить одну интересную закономерность этого цикла. Многие его части словно перекликаются своим образным содержанием. Так музыка «Вечера» своим «акварельным» колоритом, в чем-то близка «Утру»; «Сказочка» и «Ходит месяц над лугами» тонко и неназойливо вводят маленького слушателя в волшебный мир русской сказочности и песенности. Это «перекличка» крайних частей цикла (двух начальных и двух завершающих) образует его своеобразное «двойное» обрамление. Известно, что композиционный прием обрамления существует не только в музыке, но и в литературе, в былинном фольклоре, в драматургии. В сюите же Прокофьева это композиционная особенность связана с сюжетностью музыкального повествования; при этом сюжетность «Детской музыки» является обобщенной. Она характеризует не буквальное внутреннее развитие каждой миниатюры, а цикл в целом. «Детскую музыку» можно рассматривать как музыкальные картинки ребячьего дня – с утра до вечера.

Пять лет спустя Прокофьев инструментовал для симфонического оркестра семь из двенадцати пьес, входящих в «Детскую музыку».

В концертном и педагогическом репертуаре «Детская музыка» утвердилась не сразу. Одной из причин этого явился консерватизм некоторых педагогов, которых смущала непривычность интонаций, новизна гармонического языка Прокофьева. Были недовольные и нарушением норм «педагогического» пианизма, точнее, устоявшихся представлений о нем (высказывались мнения, что «Тарантелла» слишком трудна, а «Пятнашки» к тому же вообще нефортепианны»). На первых порах осталась, в сущности, незамеченной и тонко найденная драматургия цикла. Даже такой крупный специалист, как А. Гольденвейзер, охарактеризовал пьесы «Детской музыки» как «несколько вялые, почти сплошь в довольно медленном движении. Кроме того в них замечается разрыв между очень простым, доступным детям музыкальным языком и несколько сложным, слишком «широким» фортепианным изложением.

Жизнь, однако, доказало обратное. Ведь именно новизна мелодического и гармонического языка в сборнике «Детская музыка» по самой своей природе словно «синхронны» непосредственности и свежести детского восприятия мира. Необратимо смещаются со временем и понятия о пианистической удобности музыки.

Во всем своем творчестве Прокофьев стремился к предельно рельефной и яркой образности. Что же касается его сочинений для детей, то здесь постоянным специфическим качеством музыкальной образности является её программность. Конечно, программная музыка для детей существовала и до Прокофьева. Однако, как мы можем видеть это и в «Пете и волки», и в «Зимнем костре» (а в определенной степени и в «Детской музыке»), композитор обогащает выразительные возможности программности музыкальным и драматургическим развертыванием определенного сюжета.

Следует подчеркнуть, что сюжетная программность Прокофьева чужда какой-либо назойливости или притянутости. Так, в «Детской музыке» названия пьес не предполагают единственно возможного раскрытия их содержания. Наоборот, эти названия, в сочетании с образностью самой музыки, дают богатый простор для детского воображения. Такое психологическое значение удачно найденных названий не стоит недооценивать. Именно это и имел в виду Чайковский, писавший о работе над «Детским альбомом»: «…я хочу сделать целый ряд маленьких отрывков безусловной легкости и с заманчивыми для детей заглавиями…».

Для выявления активного отношения ребенка к сочинению представляется полезным сравнить его с уже известными или наоборот, впервые звучащими пьесами из сборников пьес других авторов – миниатюрами Шумана, Чайковского, Бартока, Кабалевского. При этом целесообразно сравнить сюжетную тематику «Детской музыки» и пьес других композиторов; характер фактуры (соотношение мелодии и аккомпанемента); образную выразительность полифонических эпизодов; претворение тех или иных песенных и танцевальных жанров («Вальс», «Тарантелла»); отображение русской песенности в пьесах «Сказочка», «Ходят месяц над лугами», схожий характер образной выразительности в пьесах других композиторах.

Важно обратить внимание ученика на характерные черты стиля композитора, проявившиеся в «Детской музыки». Это, к примеру, подголосочность «Сказочки», близкая к русской народной полифонии и выявляемая почти на всем протяжении пьесы в выразительном двухголосии: колористические эффекты аккордовых «бликов» в «Дожде и радуге». При этом сравнение с музыкой других композиторов, разумеется, обнаружит что схожие композиционные приемы способны выражать различное образное содержание.

Проблема изобразительности в музыке достаточно сложна. Конечно, в беседе с детьми она не должна сводиться к абстрактным примерам на тему, что можно и чего нельзя изобразить в музыке. Гораздо важнее убедить ребенка (и «Детская музыка» – прекрасный пример), что программная музыка, при всей её классической выразительности и даже элементах звукоизобразительности (в «Дожде и радуге»), всегда, если она принадлежит большому художнику, несет в себе нечто неизменно большее, чем простое звукофотографирование. На примере «Прогулки» уместно подчеркнуть, что музыка, конечно не изображает окружающий ландшафт, а передаёт богатую гамму чувств, вызываемую «общением с природой».

Образность прокофьевской музыки дает богатую пищу для детского воображения. Конечно, педагог не должен навязывать ученику какого-либо однозначного «программного соответствия», снижая полет детской фантазии – ведь настоящая музыка вызывает у слушателей и у исполнителей различный душевный отклик, индивидуальные образные ассоциации – в этом её неприходящее значение.

Очень полезно указать ребенку, что музыка написанная «для него», и «взрослая» музыка часто перекликаются. Хорошо, если ребенок убедится в этом, побывав на балетном спектакле «Сказ на каменном цветке» и услышит знакомую музыку в оркестровом звучании, в ином «взрослом», но в данном случае не менее близком и поэтичном сказочном контексте; увидит её хореографическое воплощение.

С точки зрения расширенного восприятия прокофьевской образности, ребенку очень полезно также послушать оркестровый вариант нескольких пьес из «Детской музыки» (сюиту «Летний день»), посмотреть детскую хореографическую постановку на эту музыку, если такая возможность имеется. Не менее ценным может и должно явиться слушательское ознакомление с целым рядом произведений «взрослого» Прокофьева – балетом «Золушка», ораторией «На страже мира», многими фортепианными пьесами. «Детская музыка», как и все произведения Прокофьева для детей, является ярким художественным отображением неповторимого мира детства. В свою очередь этот цикл пьес вводит маленьких исполнителей и слушателей в удивительный мир новых образов. Художественная задача педагога — быть «добрым волшебником», помочь ребенку смело войти в этот светлый, чудесный мир прокофьевской музыки.

/Куцемелова Людмила Владимировна,
педагог Медвежье-Озерской детской школы искусств/ 
04/12/22-ПМ

СКАЧАТЬ СТАТЬЮ

Поделиться ссылкой: